Мы неслучайно поместили в заголовке и название организации, славящейся своей утилитарностью и беспринципностью, и имя мастера европейского абсурда – в западном политическом дискурсе парадоксальным образом уживается и то, и другое.
Русские идут
Чтобы оправдать увеличившиеся военные расходы, страны Запада плотно отрабатывают идею «российского следа» во всех сферах, где только можно наследить. Идея не нова и активно эксплуатировалась в странах Европы и в США задолго до украинского кризиса. Вспомните, любое мало-мальски серьезное (да и несерьезное) ЧП объяснялось «рукой Москвы». В качестве доказательной базы всех российских преступлений, начиная с Ивана Грозного, использовалась уникальная лингвистическая, ставшая затем политической, формула «хайли лайкли» («с высокой долей вероятности»), превратившаяся в российском информационном пространстве в мем.
«Отравление» Скрипалей (которых никто в глаза не видел) – скорее всего, это сделали русские; американцы выбрали Трампа – виноваты русские, с высокой долей вероятности они вмешались в выборы; Париж атакуют клопы – ну конечно, запустили русские. Короче, русскими можно было объяснить буквально все косяки местных властей, все внешнеполитические и внутриполитические неурядицы, провалы в экономике и социальной сфере. Если бы русских не было, их следовало бы придумать, хотя бы для того, чтобы назначить их эталонными козлами отпущения и каноническими злодеями из вселенной Marvel.
С российской или – шире – постсоветской стороны неистребимое желание западников обвинить во всех грехах русских (и лично Путина) воспринималось всегда с изрядной долей юмора. Русские в принципе не до конца потеряли критическое мышление и иронический взгляд на мир. У западников дела обстоят хуже – «преступления русских» для них не интернет-страшилка, а факт, к которому нужно относиться со звериной серьезностью. Они так и относятся, поверьте. Мы имеем в виду обывателей. Люди, которые принимают решения, конечно, знают, что никакого «русского следа» в абсолютном большинстве случаев не существует, но используют этот инструмент, поскольку он чрезвычайно удобен: русские, эти евреи нового времени, виноваты во всем. Сама эта мысль тепло греет душу европейских и американских чиновников – не мы идиоты, слышите, а русские подкузьмили.
Дедушка Геббельс одобряет
Шутки шутками, но «русский след» стал по-настоящему опасным фактором международной политики. Сами русские, вероятно, думали, что рано или поздно западникам надоест играть в «хайли лайкли», но они слишком хорошо думали о западниках. Единожды оседлав столь удобного конька, слезать с него им категорически не хотелось. Дополнительный импульс все большего практического применения концепции о «русском следе», разумеется, дала российская СВО. Если до нее даже самые упоротые западные страны вынуждены были соблюдать хотя бы тень дипломатических приличий, то после начала спецоперации русские были объявлены онтологическими врагами западного мира, причем в редакции даже худшей, чем во времена СССР. Во времена Союза хватало на Западе и весьма неглупых экспертов, и леваков-симпатизантов советского строя. Сейчас же мы видим генерацию таких диких и пещерно-примитивных идей, которые без всяких шуток отсылают к старому и недоброму Геббельсу.
Упомянутые упоротые страны, например, Польша даже институализируют «русский след»: так, Варшава создает правительственную комиссию по изучению влияния России и Белоруссии на политику сарматской сверхдержавы. Возглавит ее один из польских кречетов (ястребы – это слишком масштабно для Польши) по имени Ярослав Стружик. Не знаем, какие сражения выигрывал пан Стружик, но вообще он генерал. Думаем, что многие европейские страны вскоре обзаведутся официальными русофобскими органами – школу Гитлера не пропьешь. Таким образом возникает вечно работающий (своего рода вечный политический двигатель) маховик эскалации.
Русофобия как инстинкт
Больше не потребуется никаких дополнительных объяснений, почему Запад поставляет оружие, а вскоре, вероятно, начнет поставлять и пушечное мясо Украине. В конце концов, «агрессия России» - это причина скучная. Стараниями Хомски, Такера Карлсона, Джеффри Сакса, Джона Миршмайера и других относительно вменяемых западных реалистов многие начинают подвергать ее сомнению. А вот идея (довольно старая) о том, что русские просто по природе своей хотят разрушить Западный мир черепичных крыш (каждый русский рождается с таким желанием) при всей своей безумности – и именно благодаря своей безумности – будет работать еще очень долго.
Сколько-нибудь правдоподобные объяснения конфронтации России и Запада так или иначе находятся в плоскости логики и рационального анализа, в котором можно дойти до еретических вещей; например, до того, что Россия просто пытается отстоять свои национальные интересы. А вот фантастические или мифологические причины находятся вне пределов здравого смысла, они рождаются и живут где-то в глубинах рептильного мозга, сформированного в доисторические времена, когда предки человека еще были ящерицами. Такие установки не осмысляются, а существуют на уровне инстинкта. И это означает, что никакого мира между Западом и Россией никогда не будет.
