Узбекистан теперь покупает хлопок у Америки — страны, которую сам когда-то считал конкурентом еа этом рынке. При этом тысячи фермеров, годами гнущих спину на полях, получают мизерные деньги. Азербайджан, напротив, наращивает экспорт и тихо вытесняет узбеков с рынка. Что происходит?
Узбекистан — страна, где хлопок не просто культура, а часть идентичности. Еще в советские времена он был символом экономической мощи, пусть и выращиваемый в условиях принудительного труда. Сегодня, спустя десятилетия, официальные лица хвалятся прогрессом: «все хлопковое волокно перерабатывается внутри страны», «экспорт текстиля растет», «мы выходим на премиум-рынки». Но за этой глянцевой оберткой — глубокий системный кризис.
И вот теперь — поворот, достойный сатирического романа: Узбекистан планирует импортировать хлопок из США, хотя сам производит 1,2 миллиона тонн в год. Более того — весь свой хлопок уже перерабатывает. Зачем? Чтобы пошить одежду с этикеткой «Made with U.S. Cotton» и продать её в Европе или Америке.
Звучит абсурдно? Это и есть абсурд — но абсурд, продуманный до мелочей. Потому что речь не о хлопке как сырье, а о репутации, маркетинге и доступе к закрытым рынкам. Мировые бренды вроде Levi’s, Puma и Gap требуют, чтобы часть продукции была изготовлена из хлопка, сертифицированного по U.S. Cotton Trust Protocol — экологическому и этическому стандарту, который, как бы странно это ни звучало, не признает узбекский хлопок, даже если он чистый, качественный и легально выращенный.
Чиновники объясняют: узбекские фабрики хотят производить не просто футболки, а премиальную одежду, где важна не только ткань, но и история происхождения сырья. Им нужен Strict Middling — сорт с длинным, прочным, однородным волокном, который в США считается стандартом для высококачественного текстиля.
Проблема в том, что в Узбекистане такой хлопок вырастить невозможно — из-за климата, почв и технологии обработки. Даже если бы можно было, на это ушли бы 5–7 лет интенсивной селекции и инвестиций. А рынок ждать не будет.
Поэтому Узбекистан идет обходным путем: покупает американский хлопок по программе GSM-102, с отсрочкой платежа до 18 месяцев. То есть — получает сырье бесплатно на полтора года, шьет из него одежду, экспортирует и только потом платит. Это не просто удобно — это финансовая схема, защищенная гарантиями США.
Но здесь начинается главная драма.
Пока фабрики мечтают о контрактах с Nike, узбекские хлопководы получают по 7–8 тысяч сумов за килограмм — около 50 центов. Это вдвое ниже мировых цен конца 2024–начала 2025 года. И это при том, что в Казахстане хлопок можно купить дешевле.
Почему так дешево? Потому что фермеры не свободны. Их по-прежнему принуждают выращивать хлопок на определенных землях, по указке чиновников. Да, теперь это называется «размещение», «нормативы урожайности» и «фьючерсные контракты». Но суть та же: никакого выбора.
Фермер не может решить: «Я посажу овощи, они выгоднее». Нет. Он должен сдать хлопок только тому кластеру, с которым заключил контракт. Даже если кластер — неплательщик, даже если цена — убыточная. Продать на биржу? Только если вырастил сверх нормы и за свои деньги. А это — единицы.
И вот когда мировые цены падают, кластеры, которые вчера с радостью скупали хлопок по заниженным ставкам, сегодня отказываются от контрактов, требуют пересмотра цен или просто не платят. А фермер остается с мешками хлопка и долгами по семенам, воде и удобрениям.
Пока Узбекистан импортирует хлопок из-за океана, Азербайджан делает противоположное — и побеждает.
В январе–апреле 2025 года Азербайджан нарастил производство хлопка на 28,3%. При этом экспорт хлопковой пряжи вырос на 12,3%, а выручка — на 5,3%. То есть страна не просто растит хлопок, она перерабатывает его и продает дороже.
Азербайджан не зависит от административных схем, не держит фермеров в кабале, не строит искусственные кластеры. У него гибкая, рыночная модель. Фермер сам выбирает, что сажать. Предприятия сами решают, где покупать сырье. И результат — на лицо.
Узбекистан, в свою очередь, теряет позиции. Его хлопок не проходит экологические аудиты, его производители не могут дать «прозрачную цепочку поставок», а фермеры — не могут конкурировать по себестоимости. И вместо того чтобы реформировать систему, страна выбирает путь импорта — чтобы получить «брендовую легитимность».
Кто пострадает? Все, кроме чиновников
Вывод: импорт хлопка — не стратегия, а признание поражения
Импорт американского хлопка — это не шаг в будущее, а признание того, что узбекская хлопковая модель мертва. Она не может производить сырье нужного качества, не может обеспечить справедливую цену фермерам, не может конкурировать на мировом рынке.
Узбекистан мог бы стать лидером регионального текстильного производства. Но пока он цепляется за сталинские методы управления, пока фермеры вынуждены сдавать хлопок по указке, а кластеры — получать льготы за счет бюджета, никакой «Made with U.S. Cotton» не спасет страну от провала.
Николай Ильясов
