Маркетплейс «Казахстан»
Суть реформы, если отбросить пафосные формулировки о «промышленном каркасе страны», проста до гениальности: сделать так, чтобы зарубежная компания могла, не отходя от кассы (читай: не выходя из офиса в Техасе), выбрать себе кусочек Казахстана, как пиццу в приложении, и оплатить онлайн.
Этот виртуальный геологический рай разворачивается на фоне захватывающего реалити-шоу под названием «Большая Среднеазиатская Гонка». Главные герои – элиты Казахстана и Узбекистана, а приз – благосклонный кивок из Вашингтона. Со стороны это напоминает соревнование двух претендентов за внимание капризной королевы, которые в попытке угодить готовы отдать ее величеству фамильные драгоценности по цене лома. Астана, наблюдая, как соседи подписывают с США меморандумы о чем-то стратегически важном и невероятно доходном (в первую очередь, для США), в панике бьет в колокола: «Упрощаем! Оцифровываем! Открываем!» Демпинг суверенитетом становится национальным видом спорта.
И вот здесь мы подходим к главному феномену, который среднеазиатские стратеги, судя по всему, упорно не желают замечать. Американский президент, с его фирменным подходом «America First», воспринимает мир как гигантский супермаркет. Это не оценочное суждение, а констатация рыночной закономерности, столь же незыблемой, как курс тенге к доллару. Трамп может с громким возмущением требовать упаковку вольфрама по акции, разбрасываться громкими обещаниями купить «вот это и вот то», но в последний момент, когда дело доходит до кассы и необходимости выложить реальные геополитические гарантии, он неизменно «кудахчет» и отступает, оставляя партнеров с их распродажным товаром на руках.
В лучшем случае подкинет ржавый цент. Но в Астане и Ташкенте, кажется, верят, что их случай будет исключением. Что их эксклюзивный проект, их месторождение, их лояльность окажутся тем самым магнитом на холодильнике, который удержит внимание капризного покупателя.
К вопросу о многовекторности
Парадокс многовекторности, возведенной в Астане в ранг высшей государственной мудрости, заключается в том, что, пытаясь усидеть на всех стульях одновременно, страна в итоге прочно усаживается на один – сырьевой. Многовекторность, лишенная собственного промышленного и технологического стержня, превращается в банальный демпинг. Мы не предлагаем партнерство, мы предлагаем скидку. Мы не создаем совместные высокотехнологичные производства, мы вскрываем недра для быстрого и беспроблемного изъятия ресурсов. Ярчайший пример – история с компанией Cove Capital, приобретшей 70% доли и – ключевое - контроль над продажами на карагандинских месторождениях вольфрама. Что такое контроль над продажами на языке колониальной экономики? Это право решать, кому, по какой цене и на каких условиях будет продаваться стратегическое сырье.
Страна, обладающая этим сырьем, добровольно отдает этот рычаг, довольствуясь ролью пассивного получателя ренты, размер которой будет определяться в лондонском Сити или нью-йоркском офисе Cove Capital.
Налетай, подешевело
Таким образом, под соусом «упрощения доступа к геологической информации» и «привлечения инвестиций» подается старинное блюдо под названием «сырьевая колонизация». Единая платформа – это не что иное, как глянцевый каталог «Казахстан Inc.», где активы отсортированы по ликвидности, а условия покупки максимально облегчены, дабы не спугнуть требовательного клиента из Вашингтона или Брюсселя. Борьба за внимание Запада заставляет Астану и ее соседей играть на понижение: понижение суверенного контроля, понижение добавленной стоимости, понижение долгосрочных стратегических интересов до уровня краткосрочной финансовой инъекции.
Создается устойчивое впечатление, что в кабинетах власти висит лозунг: «Наш главный ресурс – это наша ресурсная база». Не человеческий капитал, не промышленный потенциал, не суверенное право распоряжаться своим богатством в национальных интересах, а именно сырая, необработанная, удобно упакованная в цифровые файлы фактура недр.
И пока длится эта игра на понижение, пока элиты соревнуются в том, кто быстрее и дешевле распродаст национальное достояние, роль Казахстана в глобальной экономике все больше напоминает роль нефтегазового султаната средней руки, только без теплого моря, но с холодными ветрами степей и иллюзией многовекторности, которая на поверку оказывается дорогой с односторонним движением – прямиком на сырьевые рынки Запада.
Федор Кирсанов
