24 октября 2025 года в Брюсселе состоится подписание Соглашения о расширенном партнерстве и сотрудничестве между Узбекистаном и Европейским союзом.
Формально это событие будет преподнесено как равноправное объединение усилий двух сторон для укрепления торговых, политических и технологических связей. Однако за фасадом дипломатических формулировок и торжественных заявлений скрывается иная реальность — попытка ЕС закрепить свое влияние в Центральной Азии через механизм, напоминающий неоколониальные практики: ресурсы в обмен на готовые товары, стандарты и декларации вместо реальных инвестиций и технологического трансфера.
«С нетерпением жду встречи с Вами 24 октября в Брюсселе, где у нас будет возможность... подписать Соглашение о расширенном партнерстве и сотрудничестве», — пишет президент Европейского совета Антониу Кошта узбекскому лидеру Шавкату Мирзиёеву.
Звучит как приглашение в клуб равных. Но на деле это скорее приглашение в зависимую экономическую орбиту, где Узбекистан поставляет сырье, а Европа — оборудование и правила, по которым все должно работать.
Соглашение, парафированное еще в 2022 году, три года проходило «юридическую экспертизу» и переводы — процесс, который, по словам экспертов, мог бы быть ускорен, если бы у ЕС были реальные ресурсы и политическая воля.
«Это типичная европейская модель: много говорить, мало делать. Декларации, саммиты, символические жесты. А когда дело доходит до конкретных инвестиций — тишина», — отмечает в разговоре с «НГ» Станислав Притчин, заведующий сектором Центральной Азии в ИМЭМО РАН.
По его словам, «ЕС — важный игрок, но не главный». И это ключевое уточнение: в торговых и инвестиционных потоках Узбекистана первые места занимают Россия и Китай. Евросоюз — на втором плане, несмотря на все свои амбиции.
Европа стремится экспортировать не столько технологии, сколько свои стандарты.
«Политика экспансии стандартов и сертификатов» — так называет этот процесс Притчин. Это означает, что Узбекистану предлагают не столько модернизацию, сколько адаптацию под европейские требования, часто не учитывающие местные реалии. В обмен на доступ к рынкам ЕС страна должна будет переформатировать свою промышленность, сельское хозяйство и энергетику — не бесплатно, а за счет собственных бюджетов и заимствований.
«Узбекистан последовательно отстаивает многовекторную внешнюю политику», — говорит Притчин.
Это дипломатический способ сказать: мы не позволим никому нам диктовать. И действительно, Ташкент умело балансирует между крупными игроками. Но ЕС, ослабленный внутренними кризисами, энергетическими проблемами и разобщенностью, не может предложить Узбекистану ничего, что могло бы конкурировать с масштабными китайскими проектами или глубокой экономической интеграцией с Россией.
Тем не менее Брюссель активно продвигает идею стратегического партнерства.
В апреле 2025 года в Самарканде прошел первый саммит «Центральная Азия — ЕС», где была принята декларация о взаимной заинтересованности. Казахстан и Кыргызстан уже подписали аналогичные соглашения. Таджикистан готовится сделать это в 2026 году. Туркменистан пока ограничивается временным торговым режимом.
Вся эта активность — часть попытки ЕС создать в регионе «зону влияния», напоминающую колониальные сферы интересов XIX века, только теперь в цивилизованной упаковке.
Бунёд Тиллаходжаев, эксперт центра «Стратегия развития», видит в сотрудничестве с ЕС возможность для Узбекистана «диверсифицировать внешнеполитических партнеров». Но он же признает, что Европа интересуется в первую очередь «критически важными сырьевыми материалами» — литием, медью, кобальтом. То есть ресурсами, необходимыми для зеленой энергетики и электромобилей. «Европа хочет стабильных цепочек поставок, — говорит Тиллаходжаев. — А Узбекистан — новые рынки и внимания к своим проблемам. Но в этой сделке одна сторона получает технологии будущего, другая — сырье для них».
Соглашение включает пункты о борьбе с коррупцией, управлении границами и защите данных. Звучит благородно. Но вызывает вопрос: кто кого будет учить?
Европейский союз сегодня — это организация, у которой больше амбиций, чем возможностей. У нее нет денег на масштабные инвестиции, нет единой внешней политики, нет доверия внутри. Она предлагает партнерство, но на своих условиях, которые напоминают не сотрудничество, а подчинение.
Николай Ильясов
