Об истории, политической субъектности республик, дружбе с Россией и англосаксами, тюркских союзах
Непреходящая важность центральноазиатского региона для мировой политики и экономики, актуализация его исторического наследия, вопросы идентичности и межгосударственные связи стран региона легли в основу большого исследования, которое «ВЭС 24» подготовил вместе с ведущим российским экспертом по Центральной Азии Леонидом Бобровым.
Экскурс в историю
— Леонид Александрович, давайте посмотрим на Центральную Азию в исторической ретроспективе. Какую роль играл регион на протяжении веков?
— В первую очередь, необходимо договориться о ключевых терминах. Дело в том, что в современной науке нет единого подхода к определению границ Центральной Азии. Так, например, специалисты ЮНЕСКО относят к Центральной Азии не только Монголию, западную часть КНР, Южную Сибирь, бывшие среднеазиатские республики СССР, но и Афганистан, северо-западную Индию, северную часть Пакистана и северо-восточный Иран. В советской исторической науке регион нередко делили на две части — Центральную и Среднюю Азию. Во избежание путаницы сразу оговоримся, что здесь и далее под Центральной Азией мы будем понимать территорию Казахстана, Узбекистана, Кыргызстана, Таджикистана и Туркменистана. В исторической перспективе Центральноазиатский регион состоял из двух основных элементов — Мавераннахра и сопредельных земледельческих территорий, а также Великой степи. На протяжении тысячелетий данные территории играли огромную роль в политической, экономической и культурной жизни Евразии. В период развитого и позднего Средневековья Мавераннахр являлся одной из главных жемчужин Мусульманского Востока. В эпоху Амира Тимура территория Мавераннахра являлась политическим центром грандиозной империи, раскинувшейся от границ Малой Азии до Индии и Восточного Туркестана. В свою очередь, Великая степь породила целую серию Кочевых империй, сыгравших важную роль в жизни многих народов континента. Достаточно вспомнить каганаты древних тюрков или кимаков. Я уже не говорю о Великой Монгольской империи и Улусе Джучи (Золотой Орде), которые оказали заметное влияние, в том числе и на историческую судьбу Российского государства. Вплоть до Нового времени Центральная Азия продолжала оставаться одним из ключевых геополитических игроков на континенте.
— Почему, имея такой исторический, политический и экономический ресурс, на определенном этапе данный регион утратил значительную часть политической субъектности?
— Период кризиса центральноазиатского региона пришелся на вторую половину XVIII века и продолжался весь XIX век. Почему так произошло? Указанный исторический период — это время грандиозных геополитических, экономических и социокультурных изменений, затронувших не только Евразию, но и всю планету в целом. Главным содержанием данного процесса стал уникальный по скорости и масштабу «взлет Запада». Опираясь на результаты «пороховой», «научной» и «индустриальной» революции, Запад впервые в мировой истории превратил мир в геополитическую «шахматную доску». В новых условиях субъектность сохранили лишь те игроки, которые сумели принять новые правила игры. В Азии это удалось лишь Японии. Вся остальная планета стала объектом притязаний различных западных игроков. Не минула эта участь ни Индию, ни Китай, ни Юго-Восточную Азию. Центральноазиатский регион тоже не стал исключением.
Большая игра
— «Западный» Запад (Англия и Европа) и «Восточный» Запад (Россия) приступили к «Большой игре»?
— «Большая игра» Британской и Российской империй — прямое продолжение того самого рывка Западного мира, когда два крупнейших игрока: морской лев и евразийский медведь — схлестнулись на самых разных геополитических досках: от Османской Турции и Ирана до Восточного Туркестана и Тибета. Особую роль в этом противостоянии предстояло сыграть Центральной Азии. На это был целый ряд причин. В первую очередь, причины геополитического характера: попытка России найти «естественную границу» империи, максимально отодвинув ее на юг, а с другой — настойчивое желание Великобритании продвинуть зону своего влияния на север, чтобы обезопасить свои индийские владения. Это то, что лежит на поверхности. На самом деле были и иные глубинные причины, в том числе экономического характера. Это борьба за рынки сбыта, за ресурсы, за контроль над торговыми путями и т.д. и т.п. Так или иначе, но в «Большой игре» Британии и России Центральная Азия превратилась в главный геополитический приз. Как известно, данный этап Игры завершился компромиссом Англо-русской конвенции 1907 г. Можно спорить о том, кто выиграл больше от этого соглашения. Но если говорить об интересующем нас Центральноазиатском регионе, то именно «Большая игра» окончательно закрепила его в сфере влияния Российской империи.
Будущее стран ЦА в системе доверительных отношений с Россией и Китаем
Жизнь после Союза
— Итак, Леонид Александрович, постсоветская Центральная Азия смогла обрести свое достойное место на карте мира?
— После распада СССР государства центральноазиатского региона столкнулись с рядом серьезнейших вызовов. Впрочем, в той или иной мере эти вызовы коснулись всех бывших республик Советского Союза. Стоит отметить, что большинство стран Центральной Азии справились с ними достаточно эффективно. Да, в регионе были и есть конфликты, в том числе и военные, но, поверьте, это лишь бледная тень той бойни, которая могла захлестнуть Центральную Азию, если бы ее лидеры не проявляли бы сдержанности и политической дальнозоркости. Оценивая сегодня уровень развития стран Центральной Азии, несмотря на известное количество экономических, политических, социальных проблем, можно констатировать, что все республики состоялись как государственные образования. Не без сложностей, но Центральная Азия находит свое лицо, свое место на карте большой Евразии.
История и идентичность
— На какой исторический (или мифологический опыт) опиралось государственное строительство в регионе?
— Можно с уверенностью сказать, что каждое из государств Центральной Азии имеет свой исторический проект. К сожалению, формат интервью не позволяет подробно рассмотреть каждый из них (хотя, вне всякого сомнения, они этого достойны). Поэтому в качестве примера более подробно остановимся на историческом проекте Республики Казахстан. С одной стороны, Казахстан позиционирует себя в качестве наследника великих степных народов, населявших центральную часть Великой степи в эпоху Древности и Средневековья. В общественном сознании выстраивается модель историко-культурной преемственности народов региона от первых коневодов планеты — носителей Ботайской культуры, через саков, хуннов, усуней и кангюйцев к каганатам древних тюрков раннего Средневековья и государствам номадов развитого и позднего Средневековья. Особое место в этом ряду занимает эпоха Улуса Джучи (Золотой Орды), которая воспринимается как один из важнейших этапов на пути создания собственно казахской государственности в форме Казахского ханства. Если в исторической памяти большинства россиян Золотая Орда — это опасный сосед и суровый сюзерен, то для казахов — это исторический предшественник и великий предок Казахского государства. В подобной парадигме Джучи, Бату, Тохтамыш предстают «своими», то есть не иноземными захватчиками, а законными правителями. Им посвящены многочисленные научные исследования, научно-популярные и художественные произведения. Таким образом, современный Казахстан предстает в качестве наследника древней государственной традиции, уходящей в глубь веков. С другой стороны, власти Казахстана довольно грамотно выстраивают политику межэтнического мира в республике, говоря, что Казахстан — это родина не только казахов, но и других народов, которые в силу различных причин долгое время проживали на территории государства (это и русские, и чеченцы, и немцы, и уйгуры). Подобный подход формирует достаточно удачную историко-идеологическую модель, являющуюся важным элементом поддержания межэтнического мира в республике.
Молодым везде у нас дорога
— Каких элементов в двусторонних отношениях России и стран ЦА не хватает сегодня, на ваш взгляд?
— Вы знаете, есть такая афористическая мудрость, которая очень подходит к вашему вопросу: когда коллега или товарищ становится большим начальником, с ним надо знакомиться заново. После распада СССР все стали начальниками, и России необходимо со всеми познакомиться заново. С уважением, с вниманием к национальным и культурным традициям, с пониманием того, что в новых политических реалиях и отношения необходимо выстраивать по-новому. Чего не хватает? Откровенно не хватает контактов молодежи наших стран. Подобные контакты — это залог добрососедских отношений на десятилетия вперед. Разумеется, необходимо активизировать научное сотрудничество. В России есть очень мощные научные школы, которые на протяжении уже столетий занимаются центральноазиатским регионом. С другой стороны, российским ученым всегда интересно познакомиться с научными исследованиями своих центральноазиатских коллег. Не могу не сказать о культурном, туристическом обмене, о бизнес-контактах. Уважительное взаимовыгодное сотрудничество России, Китая и государств Центральной Азии в политической, экономической, культурной сфере — залог стабильности, безопасности и процветания региона.
Пантюркизм и панисламизм как инструмент «геополитических салочек»
Эрдоган — не Турция, Турция — не Эрдоган
— Леонид Александрович, какие основные политические, экономические, идеологические силы сегодня проявлены в регионе? Как они действуют?
— Мы уже говорили о том, что национальные проекты отдельных государств Центральной Азии, как правило, несут позитивный заряд: они служат основой государственной идеологии, формируют историческое сознание народов региона, сохраняют межэтнический мир. В конечном счете, они поддерживают суверенитет государств Центральной Азии и не представляют угрозы для соседей. Однако есть еще два глобальных проекта — уже наднациональных, надгосударственных, — которые появились не в Центральной Азии, но которые активно проецируются на данный регион. Это пантюркизм и панисламизм. Почему эти два проекта наиболее опасны для региона? Прежде всего потому, что нити управления данными проектами уходят далеко за пределы Центральной Азии, а местные носители идей пантюркизма и панисламизма выступают не как самостоятельные политические игроки, а как выразители интересов третьих сил, для которых центральноазиатский регион лишь очередная геополитическая «шахматная доска».
Сейчас, не будем этого скрывать, самым сильным и активным игроком, разыгрывающим обе эти карты, является президент Турции Реджеп Эрдоган. Это незаурядный политик, турецкий Де Голль, который пытается играть на противоречиях Запада и России. Но надо понимать, что Турция — это не Эрдоган, а Эрдоган — это не Турция. Сегодня личное влияние и личные качества Эрдогана помогают Турции выстраивать особые связи с ее ближними и дальними соседями, в том числе и в рамках пантюркистского проекта (и не только с Азербайджаном). Однако завтра Эрдоган может, например, проиграть выборы, и все нити управления вернутся к тем силам, которые определяли политику Турцию на протяжении последнего столетия. В результате политических перестановок на берегах Босфора центральноазиатские пантюркисты окажутся под контролем новой турецкой элиты. При таком раскладе может повториться история XIX — начала XX вв., когда Турция будет продвигать политические проекты в Центральной Азии не столько в своих интересах, сколько в интересах своих старших западных покровителей и союзников. А для этих сил важна глобальная игра и глобальная победа над Россией и Китаем. Интересы центральноазиатских народов и государств для Запада в такой большой геополитической игре малозначимы. Если для победы будет необходимо взорвать регион, то атлантисты сделают это без особых колебаний.
— Как вам представляется, Россия и Китай понимают степень опасности пантюркизма в данном регионе?
— Для России и Китая государственные национальные проекты центральноазиатских стран в целом понятны и приемлемы. Иное дело пантюркистский проект, управляемый внешними силами. Такой проект — явный вызов, так как его носители действуют не в интересах государств региона, а в интересах иных внешних акторов, что делает поведение пантюркистов труднопредсказуемым. И если сейчас Россия и Китай совместно со странами Центральной Азии выстраивают понятную и сбалансированную политику безопасности в регионе, то активное вмешательство или усиление позиций третьей силы, того же Запада через пантюркистский проект, создает серьезную угрозу дестабилизации.
Риски панисламизма
— То же можно сказать и про панисламистский проект?
— Безусловно, идеи панисламизма находят отклик у части населения стран Центральной Азии. Но опять же, данный проект управляется из других регионов. Есть целый ряд геополитических игроков, которые обладают серьезными ресурсами и влиянием, намного большим, чем у государств Центральной Азии, например Саудовская Аравия и другие страны исламского Востока, которые традиционно играют в разные варианты панисламистского проекта. Не будем забывать об откровенных террористических организациях — ИГИЛ (*), старающихся перехватить инициативу и сыграть свою игру. Наконец, есть Афганистан, у которого есть свой взгляд на продвижение исламистских идей, в том числе и в государствах Центральной Азии. Суммируя, я бы сказал так: если умеренные светские национальные идеологии в целом создают благоприятные условия для поступательного развития государств ЦА, то пантюркизм и панисламизм в обозначенном выше политическом варианте создают дополнительные риски для региона. Это надо понимать. В том числе и тем, кто является явным или тайным проводником подобных идей в Центральной Азии. Поиграться с пантюркизмом и панисламизмом хотели бы многие (особенно оппозиционные) центральноазиатские политики, только вот вряд ли они смогут управиться с такими «джиннами», выпущенными из бутылок. И дело здесь не только в том, что такие политические процессы трудноуправляемы и труднопредсказуемы. Важную роль играет и геополитическое положение Центральной Азии. В своей борьбе с Россией современная Украина опирается на общую границу со странами НАТО, откуда идут поставки вооружения и военной техники. Но вот центральноазиатские радикалы изначально отрезаны от подобных военных поставок со стороны Запада. После ликвидации военных баз НАТО в Афганистане у США не осталось серьезных «точек опоры» в регионе. От Турции Центральная Азия отсечена шиитским Ираном, который также не заинтересован в дестабилизации. И даже если Запад сумеет взорвать Центральную Азию и ввергнуть ее в пучину гражданских и межгосударственных войн, то долго в подобной ситуации разжигать такой конфликт у него не получится. Не хватит «дров». В подобных условиях НАТО будет вынуждено бросить своих союзников на произвол судьбы. Как это происходит, хорошо видно по событиям в Афганистане, связанным с выводом войск НАТО.
— Политический класс стран Центральной Азии это понимает, как думаете?
— В целом он настороженно относится к данным проектам — и это правильно. Вообще, все такие большие идеи (пангерманизм, панславизм, пантюркизм), как показывают уроки истории конца XIX — середины XX века, до добра никогда не доводили. Я надеюсь, что политические лидеры государств Центральной Азии будут исходить из интересов своих государств и народов, а не из интересов больших надгосударственных проектов, которые повысят турбулентность в регионе, но не решат ни одной из актуальных текущих задач, стоящих перед регионом.
Справка «ВЭС 24»
- Бобров Леонид Александрович. Профессор кафедры археологии и этнографии Новосибирского государственного университета (НГУ), ведущий научный сотрудник лаборатории гуманитарных исследований НГУ, доктор исторических наук.
Федор Кирсанов
Фото: Бобров Леонид Александрович. Профессор кафедры археологии и этнографии Новосибирского государственного университета (НГУ)
